Ходовые испытания Нордиск Фамильбат. Моряцкая хватка викинга. Раз глянулась – надо брать!

Затхлый запах, отставшая внутренняя обшивка и заросшая мхом палуба не смутили меня — не на того напали! Дух будет новый, здоровый, обшивку заменим, а мох — пересадим. Главное, корпус отличный и проект яхты достойный. Так что переходим ко второй части Марлезонского балета –  ходовые испытания.

— Надо прокатиться, –  говорю я Гёрану, –  Расправить паруса.

— Да, конечно, –  и вижу, как он веселеет, просыпается его внутренний капитан.

— Командуйте, мы все сделаем.

— Сначала надо включить массу. Там, в первом окошке по левому борту внизу, в глубине, нащупал? Хорошо. Надо завести сначала двигатель, дать немного ему поработать.

Гёран выудил из кармана ключ, привязанный к бутылочной пробке, и стал вставлять его в скважину, но по старости лет руки его слушались уже плоховато, задача оказалась для него не из легких. Олег пришел на помощь, и после пары оборотов стартера двигатель встряхнулся и замурлыкал.

Агрегат практически раритетный: «Вольво-Пента» МД5А (Volvo Penta MD5A), 1976 года. Семи с половиной лошадиных сил маловато для такой яхты такого размера и водоизмещения, конечно. Разработчики лодки, именитые спортсмены Эльвстрем (маэстро парусного спорта) и Кьяерульф больше ориентировались на парусные гонки, и двигатель добавили, видимо, лишь для удобства маневрирования в марине, а к названию, заодно, –  слово «семейная».

— Ялик перевязать на буй, концы отдать… оставляй прям на якоре, –  командовал Гёран

Дела я делал, но при этом зорко следил за действиями кэпа. Заметив это, он стал с удовольствием пояснять.

— Чтобы завести двигатель, надо нажать кнопку и ручку сдвинуть вперед. Это обороты на нейтрали. Потом возвращаешь назад, кнопка сама выпрыгивает на место. Но ручка немного вперед, вот так. Это нейтральное положение. Если поставить вертикально –  включится задний ход.

Двигатель в своем отсеке с толстым слоем звукоизоляции довольно урчит. Не часто его балуют прогулками. Ничего, подожди, дружок, у нас ты еще запоешь!

Но и сейчас ему долго работать не пришлось. Едва мы рзверунули лодку против ветра, взялись за паруса. Бысто расчехлили грот, задали фал.

— Вот эта, зеленая, –  Гёран только подсказывал, мои заскучавшие по морской практике руки сами делали свое дело. –  На правую лебедку задавай, эта не работает, надо разобрать и смазать.

На рубке стояло целых четыре фаловых лебедки, но рабочими оказались из них полторы. Одну заклинило намертво, другая еле крутилась, третья –  с трудом, четвертая –  нормально. Вот ей мы и пользовались.

Я поставил Олега на фал, посоветовал тянуть спиной и весом, а не бицепсами (он в первый раз в жизни ставил паруса), а сам пошел к мачте, вставлять раксы и следить, чтобы их не перекосило. Хоп, хоп, хоп, вира, майна, вира, вира… Готово! Эх, забыли гика шкот подготовить, но Гёран быстро его распутал. Я только по погону подравнял, выставил в ДП.

Погода была чудесная! После многодневных дождей ветерок разогнал на небе облачка, дул достаточно уверенно, но без надрыва. Я взглянул на Гёрана и внутренне улыбнулся, да и наружно тоже. Он преобразился: расслабленно-уверенно сидит на своем привычном капитанском месте, рука на руле не шелохнется! Взгляд ясный и озорной смотрит вдаль и как бы говорит: » А давай посмотрим, что там впереди, за горизонтом!»

Я не удержался и снял короткий ролик, и не зря. Действительно памятный момент.

За гротом пошел и стаксель. Хитрый, самоперекидывающийся. Перед мачтой стоит специальный гнутый погон, а на шкотовом угле паруса –  большая планка с четырьмя отверстиями, к которым крепятся два шкота, проведенные через блочки в носу. Система немного мудреная, зато позволяет управляться и с гротом, и со стакселем в одиночку. При смене галса стаксель перекидывается по погону сам, а ты потом только поочередно подбираешь или травишь, как тебе нравится, шкоты, настраивая пузо и общее натяжение.

Лодка немного накренилась и понеслась. Паруса не совсем новые, но в хорошем состоянии, стаксель пободрее, грот поопытнее, но, вроде, без заплат. И со сквозными латами.

Видя мое нетерпение, хотя я старался держаться невозмутимо, Гёран отдал мне руль, указав курс между островом и подводными камнями. Я взялся за посеревшую от времени палку, давно забывшую, что когда-то ее покрывал лак. И тут меня ждал, наверное, самый большой сюрприз.

Я управлял разными яхтами, и спортивными, и не очень. И, в принципе, не ждал от крупного судна нежной отзывчивости. Обычно такие лодки любят немного вальяжно подумать, прежде чем ответить на движение руля. Но тут я ощутил себя практически на «Опене»-800, который легче в три раза.

Руль не бьет, не тянет, лодка, что называется, на нем не лежит. Немного болтается в месте крепления –  надо проверить прокладки. Но как управляется –  по движению на спичечный коробок –  песня! Вот он, внешний и большой руль, который я так не хотел.

Этот момент, наверное, был, переломным. Минусы отошли на второй план, а плюсы стали объемными и яркими. И тут пошел дождь. Теплый летний дождь из рваных солнцем облачков. Как благословение.

Мы достали Гёрану слежавшуюся желтую клеенчатую куртку-непромоканец, почти такую же раритетную, как лодка.

Я усиленно раздумывал и решал, все-таки первый просмотр, не поспешить бы, может другая и получше будет. И тут Олег выдал простую, но точную сентенцию:

— Нравится? Если нравится –  надо брать.

Что ж, это моя первая яхта такого класса. А в первый раз все должно быть красиво. И сейчас все складывалось из ярких и добрых моментов как мозаика, причем каждый был уникален и на своем месте.

На обратном пути, уже в лодке, я просто сказал Гёрану:

— Беру. Вы обещали сделать скидку на ремонт.

— Да, если для вас это важно, –  ответил он и сбросил четверть и без того вполне приемлемой цены в 40 тысяч крон.

Так, еще не сойдя на берег, я стал обладателем своей яхты.