Глава 27. Черный берег родины.

Непослушная бабочка. Увечье. Балтийские горки. Отказ фонарей. Российские воды. Болтанка. Полоса островов. Пограничники.

Казалось бы, какие-то жалкие четыре дня в море, подумаешь! Что о них и рассказывать-то! Вот когда мотаешься по океанам месяцами –  насмотришься такого… А что спорить? Конечно! Но каждый рассказывает о своём.

Для меня эти дни были определенным откровением. Они вырвали меня из суеты. Они напомнили о сущем и о тайном. Дали пройти по краю, испытать мимолетность всей жизни. Поверить в себя и осуществить давнюю мечту. Кому-то нужны годы в тибетском монастыре или полжизни в одиночестве в таежном лесу. А кому-то и четырех дней в Балтике достаточно.

Не то, чтобы это те моменты, которые хочется длить бесконечно. Не из этой оперы. Но прожить их стоило.

Да и самой Балтике хватило четырёх дней, чтобы прокрутить ветер по всем положениям и показать несколько своих личин. По традиции, на третий день она устроила нам самое сложное испытание. Но обо всем по порядку.

Ближе к вечеру стали набегать облака. Потихоньку прибывал ветер. Бакштаг с претензией на фордевинд. Пытались ставить паруса на бабочку, временами получалось, но узкий стаксель не очень был к этому расположен. А вот грот так и норовил перекинуться.

В одну из непроизвольных перекидок у меня палец попал между лопарей гикашкота. Хруст, боль, вывих… Тут же дёрнул и вправил сустав на место, но палец раздуло в красную сосиску и он стал плохо гнуться. Знак, что затеи с бабочкой надо кончать и идти по возможности с увалкой в бакштаг, и болезненное напоминание на несколько месяцев вперёд.

Прямо по курсу стали появляться корабли. Один, второй, третий, четвертый, целая флотилия… Как расходиться? При сближении увидели, что они стоят. Грузовые. Десятки кораблей. Мы шли меж ними часа два. Не очень веселое зрелище. Возможно, это те самые танкеры и сухогрузы, которые раньше возили российские товары, а теперь из-за санкций тихо гниют на рейде? А что с ними будет зимой?

За кормой на горизонте появились интригующие паруса: кто это, эстонские яхтсмены на прогулке, или наши собратья нас догоняют? Но паруса помаячили вдали и пропали. Не догнали.

В какой-то момент у Олега появилась эстонская мобильная связь. Мы тут же воспользовались этой возможностью позвонить близким, чтобы сообщить, что живы и здоровы… относительно. Периодически до этого у меня высвечивались сигналы о пропущенных звонках, так любимая проверяла, что я еще на плаву.

Раздул хороший ветер. Отдохнул и заработал автопилот. Я сидел в одиночестве на руле и радовался, как прибывает скорость. Но ветер всё усиливался, волна возрастала, и радость остывала. Сгущающиеся тучки непрозрачно намекали на беспокойную ночь. Мы на полном ходу неслись туда, где небо становилось все темнее…

Пока шли фордевинд, несли только грот. Потом я взял курс севернее и на уверенном бакштаге сам поставил стаксель. Олег спал, а я катался с волны на волну по балтийским горкам. Когда лодка глиссировала, за моей спиной поднимался многозначительный бурлящий вал. Скорость при этом достигала восьми-девяти узлов. Жаль, не засек максимальную. Мили летели за корму, как шелуха от семечек: 200-205-210… Если бы так шли все время, давно были бы на месте.

Когда уже начинало смеркаться, чуть правее стала видна пограничная российская земля – остров Родшер, а затем прямо по курсу встала стеной поперек пути черная полоса Гогланда, на котором расположена военная база, кажется, (не путать с Готландом – знаменитым большим островом у берегов Швеции).

На волне стал сбиваться автопилот. Взял ручное управление. Очертания островов слились в сплошную полосу впереди, а потом ушли во мрак, оставив только огоньки маяков. Нас несло на северную оконечность Гогланда.

Так, на волне, в сумерках, на глиссере на всех парусах мы буквально влетели в российские территориальные воды. Несколько часов кряду перед этим я пытался связаться с пограничниками. Но мобильная связь не работала, ни русская, ни эстонская.

Проснулся Олег. Я к этому времени очень устал, так как полдня просидел на руле без автопилота, причем последние часы выдались довольно напряженными. Все мысли, честно, были только об отдыхе. Но куда там!

Включаем ходовые огни, а они не горят! Постукивания по фонарям, шевеление проводов безрезультатны (на следующий день причина выявилась — сгоревшие предохранители). Достаю аварийный комплект ходовых огней на резиночках и цепляю их на рейлинги и мачту, летая над волнами как на качелях.

Стремительно темнеет. Берег уходит во мрак и только маяки по краям острова указывают, куда идти не стоит. Причем из-за того, что они горят на концах Гогланда и соседнем острове, такое впечатление, что идти не стоит никуда –  везде земля!

Почему-то я, когда прокладывал маршрут, решил, что лучше обойти Гогланд с севера, вроде так путь короче. Туда и целил. Но теперь понял свою ошибку. Вокруг острова много закрытых зон, а за ним и вовсе минное поле. Судовой ход вел южнее, куда нам и надо было. Однако, визуально, идти туда было страшно. Надежда была только на «Навионикс», который показывал проход. Лишь бы не сбивался он. Наскочить на камни в шаге от дома, да еще и в такую волнительную погоду и на скорости совсем не хотелось.

Вставать боком к волне под парусами было рискованно. Надо было брать рифы, но разбираться с их проводкой в кромешной тьме уже не было ни времени, ни сил. Решили убрать паруса. Лодку мотало как скорлупку в ванной с расшалившимся ребенком.

Когда, наконец, мы справились с парусами и пошли отплясывать к южному мысу под мотором при бортовой качке, из мрака, очень символично в самую полночь, вылетел большой военный катер, воткнул в нас луч пушки прожектора и врубил сирену, требуя остановиться. Все, приплыли, глуши мотор!